От левых охранителей часто слышатся вопросы наподобие: “ну и чего добился Майдан? олигархи ведь как были у власти, так и остались, а уровень жизни упал…”. Эта песня имеет очень много вариаций в разных языках: “убили Каддафи, разрушили социальное государство, Ливия в руинах”, “арабская весна ничего не улучшила”, “восстание против Асада разрушило Сирию и создало ИГИЛ”. Они же, иногда завуалированно, а иногда и откровенно порицают протесты против Путина. Дескать, Путин может и плохой, но вот уберете Путина, вся система посыпется, станет ещё хуже.
Так вот, собственно, тут мы приходим к главному левому парадоксу. Все эти охранители в чем-то правы. Революция (которая всегда сопровождается бунтом, восстанием) практически никогда и нигде положение трудящихся не улучшает. Не потому что “арабская весна или Майдан – неправильные, а настоящие коммунисты/анархисты бы всё сделали по-другому”. Структурные изменения в обществе и перераспределение власти – болезненный процесс. И даже если конечная цель – принести всем людям добро, конкретные живые люди здесь и сейчас перемен к лучшему не почувствуют. Революция всегда наталкивается на противостояние правящего класса. Репрессии и войны – частые спутники революций, причем чем более радикальным и более прогрессивным является преобразование – тем сильнее будет и сопротивление “старого мира”, тем больше крови и страданий оно принесет. То есть, даже если сами революционеры не станут скатываться в террор наподобие большевистского и до последнего будут придерживаться либертарных идеалов, если они будут видеть в каждом человеке личность, а не пешку, которой можно пожертвовать – всё равно люди будут страдать, если не от рук бунтовщиков, то от рук их врагов. Любая левая или либертарная революция принесет первым делом не “бесплатный транспорт, шестичасовой рабочий день и социальные гарантии для всех и каждого”, сперва она принесет кровь, много крови.
Но революции не делаются для того, чтобы “сделать лучше”. Революции делаются потому, что по-другому нельзя. В этой мысли нет особого откровения. Любой марксист согласится, что революция неизбежна не из-за чьих-то благих намерений, а потому что рано или поздно существующая система становится препятствием на пути прогресса. Это всем понятно. Но одно дело понимать это в теории, а другое дело – когда это происходит на практике, одно дело – прочесть в учебнике, что воспаленный аппендицит нужно вырезать, а совсем другое дело – вырезать его себе самостоятельно, тупым ножом, без наркоза и антисептиков.
Тем, кому действительно хочется помогать людям, лучше отправиться правозащиту или в профсоюзный активизм. Революционной эта деятельность может стать лишь в абсолютно тоталитарном обществе, но людям здесь и сейчас она может серьезно помочь и она помогает. Если радикализм не позволяет заниматься “малыми делами” – есть ещё позиция созерцателя, радикальное недеяние. Можно, сохраняя внутренний покой, вечно ждать “правильную революцию”, которая никогда не наступит.
Не наступит, потому что революция, в принципе, не бывает “правильной”. Бунт рождается из ненависти и отчаяния, а не из благородного желания “сделать мир лучше”. Большинство людей, чтобы они прониклись идеей бунта, нужно загнать в угол, нужно поставить их в безвыходное положение (или заставить поверить, что их положение безвыходно). Бунт рождается не из любви к будущему, а из ненависти к настоящему. Он рождается из понимания, что дракона убить нужно не ради блага его подданных, а просто ради того, чтобы дракон умер.
Если посмотреть под таким углом, то слабость Майдана не в том, что “евроинтеграция” оказалась не такой сладостной как планировалось, а в том, что многие беркута остались в системе МВД, в том, что Гепа остается мэром Харькова, в том, что не все антимайдановцы в тюрьме или в могиле. “Хотели кружевные трусики и в Европу, а получили войну и кризис” – на самом деле нет, в феврале 2014 люди уже хотели не кружевные трусики, они хотели лишь, чтобы Янукович отправился в гости к Каддафи и Чаушеску. Когда протест превращается в бунт (массовый или индивидуальный), на задний план отходят и социальные, и национальные лозунги, остается лишь ненависть.
Именно поэтому на Майдане было сравнительно мало левых, именно поэтому их будет мало и в последующих бунтах и революциях.
Левые разучились ненавидеть. Вернее, они умеют комфортно, понарошку, ненавидеть всё плохое и любить всё хорошее, а вот ненавидеть по-настоящему, искренне желая уничтожения врагу, они совершенно не умеют и вряд ли когда либо научатся.
2 комментария “В гости к Каддафи”
>То есть, даже если сами революционеры не станут скатываться в террор наподобие большевистского и до последнего будут придерживаться либертарных идеалов, если они будут видеть в каждом человеке личность, а не пешку, которой можно пожертвовать — всё равно люди будут страдать, если не от рук бунтовщиков, то от рук их врагов. Любая левая или либертарная революция принесет первым делом не «бесплатный транспорт, шестичасовой рабочий день и социальные гарантии для всех и каждого», сперва она принесет кровь, много крови.
Это если умолчать, что в стабильном государстве режим тоже репрессирует людей, но это просто остается за кадром. Да и то не сильно скрывают, а иногда и выпячивают напоказ ограбления судебными приставами. Овечек можно пугать страшным волком, который непременно придет, если прогнать пастуха и овчарок… но пастух режет этих овечек сам. И если без пастуха у них есть шанс выжить и дать отпор, как удалось козлу Тимуру – то жизнь в загоне не оставляет никаких шансов на уклонение от обязанности стать шашлыком.
Леваки (кстати, что общего у анархистов и леваков-государственников, желающих отдать все под госконтроль?) не столько хотят свергнуть государство и освободиться, сколько накормить и одеть конформное стадо, которое всеми силами держится за государство. Даже нет простого стратегического понимания того, что заботиться нужно только об интересах членов своей фракции (другое дело что туда можно принимать всех, кто изъявит желание присоединиться), а не обо всех, даже не заручившись от них формальной поддержкой. Да и зачем им тогда поддерживать анархистов, если можно получать ништяки, при этом не входя в конфликт с государством?
Очевидно, что людям, находящимся в конфликте с системой будет безопаснее жить, если разрушить её репрессивный аппарат. Не говоря о том, что жить свободным лучше и веселее, чем винтиком этой системы. Конформному стаду будет хуже, оно без режима не проживет. Без государства схема “покорность в обмен на безопасность” не работает. Но почему анархисты заботятся об интересах сторонников системы?