О красных жабах, розовых гадюках и единстве левых сил

Два внешне очень разных сорта левых оппортунистов: как “левые авторитарии” (большевики с приставками пост-, нео- или без них, иногда даже избегающие слова “большевик”), так и “левые либералы” (эсдеки всех оттенков розового, иногда с красноватыми, а то и коричневатыми вкраплениями) используют очень схожую тактику работы с массой.

И первым, и вторым свойственна любовь к построению “левого единства” при замалчивании идейных различий между его составляющими в тот момент когда они ощущают свою силу и способны использовать более слабые группы в качестве массовки, и показная принципиальность (граничащая с сектантством), когда они чувствуют организационную слабость и осознают, что могут стать массовкой сами. Таким образом, “оппортунизм” и “сектантство” – две фазы, гармонично сменяющие друг друга. Хотя сами слова в кавычках остаются для левеньких наиболее страшными ругательствами, которыми они с удовольствием клеймят оппонентов находящихся в другой стадии.

Социал-демократы вчера призывавшие слиться в экстазе любви и сотрудничества со сталинистами, сегодня жестко декларируют свою “антиавторитарность” и вспоминают вчерашним братьям 37-ой год. Сталинисты, недавно образовывавшие общие блоки даже не с эсдеками, а с либеральными правозащитниками, неожиданно заходятся в суровом угаре классовой борьбы и грозят 37-ой год повторить.

И это не единственное сходство.

При отсутствии развитого рабочего движения, которое, в идеале, и должно представлять из себя базу для пополнения числа левых активистов и симпатиков, обе категории оппортунистов вынуждены бороться за одну и ту же весьма маленькую целевую группу: люди с уже сформировавшимися левыми убеждениями, действующие как активисты, но не выработавшие четких взглядов и внятных политических принципов. Масса объединённая по субкультурному или аффинити-принципу, а не по принципу идейной близости, эдакая смесь из анархистов, либералов, большевиков и т.д., всё это в личиночной стадии. Почему-то у нас это принято называть “новыми левыми”, крайне удобное “пустое означающее”, позволяющее не нести никакой интеллектуальной и политической ответственности за свои убеждения и действия.

Лево-либералы ощущают себя на этом поле более вольготно, т.к. постмодернистская безыдейность (выдаваемая почему-то за плюрализм мнений) неплохо гармонирует с их собственной расплывчатой позицией. Большевики тоже пытаются играть с аморфной публикой, но куда менее успешно: массовка идёт за ними только лишь до тех пор, пока они общаются с ней используя нейтральную и безобидную риторику, но стоит показать своё истинное усатое лицо – постмодернистское болото в ужасе расползается. Именно поэтому большевики в наших широтах всё больше вырождаются либо до эсдеков, либо до групп незначительных даже по меркам леворадикальной политики.

Иногда, наблюдая за идейной пикировкой между “большевиком” и “левым либералом”, думаешь, что перепутал кто из них кто. А потом оказывается что нет, это они сами перепутали.

Для того, чтобы победить гадюку, жаба вынуждена сама начать вести себя как гадюка. Так что можно считать, что в эволюционном смысле гадюки одержали уверенную победу, даже если жабы временно доминируют.