Вы говорите: “Каждому – свое”,
Я думаю, что каждому – чужое,
Пускай арабы убивают гоев
И делят их домашнее тряпье
“Песня для Макаревича” – gde_ty_rodina
Фашист Дима Резниченко написал текст под заголовком “Каждому cвоё”, в очередной раз “развенчивающий левую идеологию”. Текст очень хорош в плане своей иллюстративности, в нём приводятся основные мифы о левых, которые часто разделяются не только ультраправыми, но и некоторыми обывателями. Я редко отвечаю на выпады из противоборствующего лагеря, потому что не верю в возможность продуктивного диалога, но тут не грех и ответить. Хотя бы для того, чтобы на шаблонную критику иметь заготовленные шаблонные контраргументы.
Под аплодисменты своих читателей Дмитрий пытается приравнять Маркса к социалистам-утопистам, приписать ему некое квази-религиозное видение прекрасного общества будущего и чуть ли не пророческие замашки. Это на “ура” принимается теми, кто Маркса не читал или читал в советской школе и не понял. На самом же деле, Маркс занимался не конструированием социального строя будущего, а анализом и упорядочиванием прошлого и настоящего, поиском законов развития общества. Именно антикапиталист Маркс ввёл в обиход сам термин “капитализм”, именно он во многом определил современное понимание исторической науки как связного процесса, а не набора фактов и поучительных историй. Современная экономика (в том числе либеральная), история, социология в той или иной мере вынуждены обращаться к мудрому бородачу, так что попытка представить его в неудачливого маргинального предсказателя – глупа и некорректна.
Основные принципы сформулированные Марксом вполне выполняются – норма прибыли падает, это вынуждает дальше наращивать производство, потребление не успевает за производством, поэтому его приходится стимулировать искусственно (в том числе за счёт кредитов). Рано или поздно происходит кризис. В долгосрочной перспективе амплитуда кризисов нарастает, предел прочности системы – не бесконечен. Так что религией является как раз вера в незыблемость, вечность и окончательность капитализма и в его укоренённость в мифической “человеческой природе”.
Второй распространённый манипулятивный приём – обращение к печальному опыту “реального социализма”: советского, китайского, корейского и им подобных. Все эти государства не являются в полной мере марксистскими и уж, тем более, в полной мере левыми. Вообще, левое государство – оксюморон, в коммунистическом обществе институт государства, равно как и институт семьи должен отмереть (основной спор марксистов с анархистами касается именно момента отмирания, но конечная цель вполне сходится). Полный или частичный провал красных режимов ни в коей мере не указывает на состоятельность/несостоятельность марксистской экономической теории, он подтверждает лишь крайнюю неэффективность большевистской политической практики. То же восстание 1917 года, при всей его ценности, не могло привести к построению коммунизма. Согласно историческому подходу, революции не могут совершаться одним лишь усилием воли отдельных личностей, сначала должны сформироваться экономические предпосылки. В Российской Империи предпосылок для коммунистической революции не было, они и сейчас лишь только назревают. Так что Октябрьская Революция, по сути, была буржуазной (это тоже следует понимать не как ругательство, а как историческую характеристику), она добила остатки феодализма и начала развитие капитализма в СССР. Тот факт, что капитализм принял государственную форму, а роль буржуазии исполняла партийная номенклатура – это лишь частности. Индустриализация и коллективизация – это капиталистические модернизационные процессы, пусть и реализованные своеобразным образом.
На слова о том, что практика – критерий истины часто ссылаются не по делу, понимая его в примитивной и вульгарной форме: “возможно лишь то, что уже происходило”. “Бог человеку крыльев не дал, значит человек никогда не полетит”. Первые самолёты постоянно падали, а общественные отношения – куда более сложный механизм. На самом деле, под “практикой как критерием истины” следует понимать то, что любые построения должны подлежать проверке, а не браться на веру. К примеру, религиозное переживание по своей природе индивидуально и не может быть подтверждено или опровергнуто в рациональных категориях. А вот перспективы построения социалистического общества просчитывается исходя из вполне материальных предпосылок.
О левых как разрушителях Резниченко многое сказал верно, сегодня (и вплоть до победы Революции) левый в первую очередь деструктивен. И это правильно, нельзя ломать систему не будучи деструктивным. “Всё отнять и сжечь”, “ешь богатых”, “все менты – ублюдки”, “весь мир насилья мы разрушим”, “страсть к разрушению есть вместе и с тем и творческая страсть”, в конце-концов! Но левые и антиавторитарные творцы и созидатели тоже есть – просто для того, чтобы их деятельность смогла развернуться в полной мере – надо сперва расчистить площадку, прежде чем сажать цветник, нужно очистить землю от сорняков. Хотя многие цветы пробиваются и так. Уже сейчас существует огромное количество локальных примеров безденежной экономики дарения, неиерархичного прямого обмена услугами, взаимной помощи. Всяческие фримаркеты и фнб в разных масштабах, коммуны, кибуцы, синдикаты и автономные зоны. Существует и левый бизнес – кооперативы и синдикаты, от объединений программистов сидящих на аутсорсинге, до компаний занятых продажей fair trade пищевых продуктов. Но глупо ожидать от них особой конкурентоспособности в рамках капитализма – ведь они играют по другим правилам, ставя во главу угла не только прибыль, но и положение работника, экологичность, отношения в коллективе. Суть коммунизма вовсе не в том, чтобы догнать и перегнать капитализм по объёмам производства – суть в справедливом распределении благ и ресурсов. Сегодняшнее общество уже производит достаточно, чтобы накормить всех голодных, но этого не происходит, поскольку экономика ориентирована на достижение других целей – на рост прибыли, рост производства, рост потребления. Нищие и голодные в этой схеме представляют интерес лишь как возможный дестабилизирующий фактор, а также как потенциальные потребители, но сама по себе человеческая жизнь и её качество ценностью в правом дискурсе не являются. Левой альтернативой рынку является отнюдь не одно лишь централизованное планирование, но и, к примеру, партисипаторная экономика, основанная на планировании горизонтальном.
И даже сегодня те ростки, которые пробиваются во враждебном окружении, вполне опровергают теорию о неспособности левых что либо созидать и организовывать. Если же говорить не только о производстве, но и о культуре, то нужно признать, что большая часть культуры 20-го века так или иначе основывалась на использовании, переосмыслении, искажении или отрицании левых идей. Иногда плоды их апробации капиталистическим обществом были довольно-таки омерзительными, но факт остаётся фактом – без левых 20-й век бы не сложился и глупо отрицать конструктивное начало во многих тысячах писателей, учёных, архитекторов, художников, музыкантов.
Это основные пункты, которые требовали критики и разбора, нужно ещё заметить, что автор игнорирует существование антиавторитарных левых и делает акцент на критике авторитарных, государственнических проектов, которые, на самом деле, во многом близки, к его собственному эстетико-политическому идеалу (по части военных парадов и внешнего показушного лоска сталинский СССР мог поспорить с фашистами). Кроме того, смешивается стихийный бунт, сводящийся к сиюминутному перераспределению благ (отнять и поделить) и, собственно, изменение производственных отношений, ведущее к изменению всего общества.
А изменение это – неизбежно, человечество уже вырастает из капитализма (как выросло из феодализма, рабовладения и первобытной общины) и уже рано или поздно ставшая тесной одежда начнёт его душить или лопнет по швам.